Противоречу себе - много слов, но не хотела ничего вырезать.
3.Итак война.
— У них и в самом деле теперь другие глаза. Да, в них по-прежнему — страх смерти, но, помимо и поверх страха, — готовность к самопожертвованию. Их жизнь обрела смысл, потому что им теперь есть за что отдавать ее.
— Ты говоришь о солдатах?
— О них. И — еще об одном. Это так ужасно, что я не могу его принять, но и притвориться, будто не вижу, — тоже не могу. Война — это ритуал. Ритуал крови, но также и любви.
— Ты с ума сошла.
— Возможно. Я знавала своих коллег — военных корреспондентов: они ездят из страны в страну, словно обыденность смерти сделалась частью их жизни. Они ничего не боятся, они встречают опасность как солдаты. И это все — ради новостей? Не верю. Они просто уже не могут обойтись без ощущения опасности, без духа приключения, без впрыска адреналина. Один из них — семейный человек, отец троих детей — объяснил мне, что лучше всего он чувствует себя на поле сражения, хотя обожает свою семью и часами готов говорить о жене и детях.
— Для меня это непостижимо. Я не хочу вмешиваться в твою жизнь, Эстер, но считаю: этот опыт не пойдет тебе на пользу.
— На пользу мне не пойдет жизнь без цели и смысла. А на войне каждый знает, что участвует в чем-то очень важном...
— Присутствует при историческом моменте?
— Да нет, этого недостаточно, чтобы рисковать жизнью. Он возвращается к своей истинной человеческой сути.
— Война?
— Нет. Любовь.
— И ты останешься с ними?
— Думаю, что да.
— Скажи своим шефам в агентстве, что с тебя хватит.
— Не смогу. Это как наркотик. На войне моя жизнь обретает смысл. Там бывает негде вымыться, ешь из солдатского котла, спишь не больше трех часов, а потом просыпаешься от пальбы, там в любую минуту кто-то может бросить гранату... но все это обостряет ощущение жизни. Понимаешь? Ты ежеминутно, ежесекундно ощущаешь, что живешь. Там нет места печали, унынию, сомнениям — ничему нет места, кроме огромной любви к жизни. Ты следишь за моей мыслью?
— Очень внимательно.
— Там, в бою, в средоточии скверны... на тебя как будто нисходит божественный свет. Тебе бывает страшно, но — не в бою, а до или после. А когда гремят выстрелы, ты видишь человека на пределе его возможностей — он способен и на героический, и на самый бесчеловечный поступок. Под градом пуль он вынесет раненого товарища, но не пощадит никого, кто окажется на линии огня, — ни женщину, ни ребенка. Люди, честно жившие в своих маленьких провинциальных городках, где никогда ничего не происходит, вламываются в музеи, крушат вещи, пережившие века, воруют то, что им совершенно не нужно. Запечатлевают на фотоснимках свои зверства и гордятся ими вместо того, чтобы стыдиться и утаивать их. Это безумный мир. А люди, которые в мирной жизни обманывали и предавали, на войне усваивают дух товарищества, чувствуют себя частью единого целого и оказываются неспособны на бесчестный поступок. Короче говоря, на войне все действует с точностью до наоборот.
— И, судя по твоим словам, война помогла тебе ответить на вопрос, который Ганс задавал Фрицу в токийском баре?
— Помогла. Ответ заключен в словах иезуита Тейяра де Шардена, который сказал: «Мы уже подчинили себе энергию ветра, морей, солнца. Но день, когда человек овладеет энергией любви, по значению не уступит открытию огня».
— И ты поняла все это, побывав на войне?
— Не знаю. Но я видела, что, как ни странно, человек на войне счастлив. Мир для него обретает смысл. Я уже говорила тебе: абсолютная власть или самопожертвование придают значение его жизни. Он получает возможность любить без оглядки, без границ, ибо ему нечего терять. Смертельно раненый солдат никогда не скажет врачу: «Спаси меня!» Обычно его последние слова: «Скажите жене и сыну, что я люблю их». В такой отчаянный момент они говорят о любви!
— Выходит, что человек находит смысл жизни только на войне?
— Но мы всегда на войне. Мы ведем постоянную борьбу со смертью, хоть и знаем, что в итоге победа останется за ней. Просто в «вооруженных конфликтах» это предстает более наглядно, но и в мирной, повседневной жизни происходит то же самое. Постоянно чувствовать себя несчастным — непозволительная роскошь.
— И чего же ты хочешь от меня?
— Помощи. А помощь — не в том, чтобы сказать: «Подай заявление об увольнении», ибо это только усилит мою душевную смуту. Мы должны найти способ сделать так, чтобы эта чистая, абсолютная любовь прошла через наше тело и распространилась вокруг. Единственный человек, который сумел меня понять, — это мой переводчик: у него случаются настоящие озарения насчет этой энергии, но он, мне кажется, не вполне от мира сего.
— Уж не о Господней ли любви ты говоришь?
— Если человек способен любить своего партнера, не ставя ему условий, не навязывая ограничений, то этим он выражает свою любовь к Богу. Проявляя любовь к Богу, он полюбит своего ближнего. Если полюбит своего ближнего, то будет любить себя. Если будет любить самого себя, все станет на свои места. Изменится ход Истории. Ее не изменят ни политика, ни завоевания, ни теории, ни войны, ибо это всего лишь повторение одного и того же, — того, что мы видим от начала времен. История изменится, когда мы сумеем использовать энергию любви, как используем энергию ветра, моря, атома.
— И ты полагаешь, что мы с тобой сумеем спасти мир?
— Я полагаю, что не только мы с тобой думаем в этом направлении. Так ты поможешь мне?
— Да, разумеется, только скажи, что я должен делать.
— Этого-то как раз я и не знаю!

А вы встречались с этой силой и как давно? Я говорю не о спортивном сексе, а о всё преобразующей силе?
Как в известной песне:" Где она живёт вечная любовь, уж я-то к ней всегда готов?"

Да, она мой маяк. Я строю «мосты» к ней. И объединюсь, когда все точки пересечения сойдутся.
А насчет «Создать на форуме одно Сознание, чтобы разрешить все проблемы в мире.», то это, конечно, утопия.
Я вижу задачу в том, чтобы без натянутости и конфликтов уметь общаться хотя бы на форуме. Если не научиться такому малому, то как можно что - то говорить за прекращение войн?
Сотрудничество с Александром я вижу в том, чтобы повысить уровень осознанности при контактах с людьми тем, чтобы  ощущать за телесными оболочками общего нашего Творца. И в себе самом это чувствовать. Как говорил Гурджиев – не забывать себя.
И работать по технике управления психическими процессами разгонки и торможения используя не эмоциональные накрутки, что с моей точки зрения опасно, а натуральную «магию» стихий. Что дает возможность отделить активность – пассивность от залипания на навязчивые эмоции.

Я ее знаю. Силу

Да, я не принимаю войну. Но, ... время.  Время убивает всё лишнее и наносное, лживое в нашей жизни.
Почему война убивает время? Я хочу понять природу и необходимость войны и не могу ... никак.
Почему её все ненавидят, не принимают, а она живёт и царствует.
Когда она начинается и как её прекратить без зла и насилия?

"Севастопольские рассказы"Л.Н.Толстой -  "Они желали невозможного: злом победить зло"

Что ты тут демагогию развела...
В коллективе, в обществе, в мире - всегда найдется человек который почувствует что ему мало, это человеческая жадность.
Потом он придумает, что действительно, можно пойти и отнять силой у кого нибудь что ему надо, силой, оружием, орудием, а сейчас воюют деньгами, все можно купить и продать. Но это уже слишком сложно для тебя будет.

Почему ее ненавидят? Ее ненавидят те, кто на ней кого-то потерял, у кого она что то отняла. А люди который шли по контракту в Чечню - ненавидят? Люди шли добровольцами на Украину - ненавидят? или государство их заставило?
А еще больше скажу, война это торговля оружием в первую очередь, поэтому в любом конфликте участвует США, потому что они главные оружейные Барыги, которые еще и развязывают эти конфликты.
Прекратить войну без зла и насилия? Попробуй скажи это Гитлеру, ну если ты конечно не либераст.