В Англии XVIII–XIX вв. существовал определенный идеал женского поведения, канон ис-
тинной леди, следовать которому девочки должны были с ранних лет: «содержать себя в чистоте,
быть утонченными, изящными, элегантными, тихими и спокойными» [Davidoff, Hall, 1987, р. 398].
В 1616 г. Джервис Маркхем определил по-своему то, к чему должны стремиться англичанки, обо-
значив тем самым мужскую мечту об истинной женственности: «Наши английские жены должны
обладать целомудренными мыслями, решительной храбростью, выдержкой, быть неутомимыми,
бдительными, прилежными, остроумными, приятными, постоянными в дружбе, полными привле-
кательного домоседства, мудрыми в речах» [Priestly, 1974, р. 36]. Дж. Пристли в книге «Англичане»
говорит о том, что более соответствуют такому типу женщины тюдоровских и стюартовских вре-
мен, когда представительницы высших слоев, безусловно, не были пустышками, а, напротив, обла-
дали собственными суждениями и зачастую получали классическое образование (достаточно
вспомнить дочерей Томаса Мора, Марию Тюдор и Елизавету I, дочерей Оливера Кромвеля и Джо-
на Мильтона). Несколько иначе обстояло дело в XVIII в., когда все чаще стал возникать образ
95
wwwhistvestnik.psu.ru
Д. Б. Вершинина
«пустышки»; к началу же XIX столетия «английские женщины приобрели то, что можно назвать
истинно английским стилем поведения: иррациональное, инстинктивное ушло в сторону, и образо-
ванный англичанин стал полагаться спокойным, холодным, полностью рассудительным, как рим-
ляне лучших лет (и это перешло к женщинам)» [Там же, с. 48]. По мнению Г. Перкина, викториан-
ство – один из кульминационных моментов «глубоких изменений в национальном характере», ко-
гда «англичане перестали быть одной из самых агрессивных, грубых, буйных, прямых, разгульных,
жестоких и кровожадных наций в мире и превратились в одну из самых сдержанных, вежливых,
опрятных, чувствительных, не в меру щепетильных и лицемерных наций» [Проскурнин, 2004, с. 9].
Именно такими спокойными и рассудительными изображены многие героини английских
романов XIX в.: Джен Эйр из одноименного романа Шарлотты Бронте, сестры Элизабет и Джейн
Беннет из романа Джейн Остен «Гордость и предубеждение», Элинор Дэшвуд из романа «Чувство
и чувствительность» той же Остен, Доротея Брук из романа Джордж Элиот «Мидлмарч», леди
Дедлок из романа Чарльза Диккенса «Холодный дом», аристократка Эдит Грейнджэр из его же ро-
мана «Домби и сын». Несмотря на то что всех их постигают беды и горести, они держат эмоции
внутри и ведут себя очень сдержанно. К примеру, по коллизии романа «Чувство и чувствитель-
ность» Элинор Дэшвуд была посвящена в тайну человека, которого любила, и, узнав, что Эдвард
Феррарз уже четыре года помолвлен с мисс Люси Стил, «на несколько мгновений онемела от рас-
терянности, так она была поражена. Но затем, принудив себя заговорить и тщательно выбирая сло-
ва, произнесла со спокойствием, которое в достаточной мере скрывало ее изумление и горечь...». В
дальнейшем, глубоко страдая, Элинор четыре месяца хранила в себе эту тайну, объясняя свой по-
ступок, представлявшийся ее сестре Марианне поистине героическим, следующим образом: «Я
обещала Люси сохранить ее тайну...» [Остен, 1988б, с. 157]. Именно такое поведение – умение
сдерживать свои эмоции – и считалось одним из признаков благородного поведения. Поэтому
Джен Эйр, Элизабет Беннет и других героинь, в действительности не принадлежащих к высшему
классу, можно назвать леди за их достойное поведение. Такая трансформация понятия «леди» из
понятия классового и социального в культурное и этическое произошла в Англии как раз в середи-
не XIX в. Викторианская эпоха поставила вопрос о том, можно ли назвать леди любую женщину из
высшего класса (Карамзин)