– Человек своеволен лишь потому, что упрямо пытается докопаться до смысла своего существования, – продолжал доктор Притчет. – Но поняв однажды, что он ничтожен в сравнении с бескрайней вселенной, что его действия ничего не значат и совершенно неважно, жив он или умер, человек станет куда более… покладистым. – Он пожал плечами и потянулся за очередным канапе.

– Я хотел спросить вас, профессор, что вы думаете о законопроекте о равных возможностях? – с тревогой в голосе спросил один бизнесмен.

– А, о законопроекте… Но, по-моему, я ясно дал понять, что одобряю его, так как являюсь сторонником экономической свободы, которая невозможна без конкуренции. Следовательно, людей нужно принудить к конкуренции, а значит, мы должны держать их под контролем, чтобы заставить быть свободными.

– Но послушайте… разве одно не противоречит другому?

– В высшем философском смысле – нет. Надо научиться смотреть дальше закостенелых догм устаревшего мышления. В мире нет ничего неизменного. Все течет, все изменяется.

– Но ведь это вполне соответствует здравому смыслу, когда…

– Здравый смысл, мой дорогой друг, – самый наивный из всех предрассудков. В наше время это уже общепризнанно.

– Но я не совсем понимаю, как можно…

– Вы разделяете самое распространенное в мире заблуждение – считаете, что все можно понять. Вы не осознаете, что мир – это сплошное противоречие.

– Противоречие в чем? – спросила жена автопромышленника.

– В самом себе.

– Как это?

– Видите ли, мадам, долг мыслителя – не объяснять, а показать, что невозможно ничего объяснить.

– Да, конечно… только…

– Цель философии – не добиваться знаний, а доказать, что человек и знание несовместимы.

– Но что же останется, когда мы докажем это? – спросила молодая девушка.

– Инстинкт, – почтительно ответил доктор Притчет.

В другом конце гостиной группа гостей собралась вокруг Больфа Юбенка. Он сидел, выпрямившись на краешке кресла, пытаясь таким образом придать как можно более достойный вид своему лицу и тучному телу, которые, как правило, расплывались, когда он расслаблялся.

– Вся литература прошлого, – говорил Больф Юбенк, – была дешевым надувательством. Она приукрашивала действительность в угоду денежным мешкам, которым прислуживала. Мораль, добрая воля, великие свершения, торжество добра и человек как некое героическое существо – все это сегодня не вызывает ничего, кроме смеха. Показав истинный смысл жизни, наш век впервые за всю историю придал литературе глубину.

– А что является истинным смыслом жизни, мистер Юбенк? – застенчиво спросила молодая девушка в белом вечернем платье.

– Страдание, – ответил Юбенк. – Принятие неизбежного и страдание.

– Но почему? Люди ведь счастливы… иногда… Разве не так?

– Это лишь иллюзия, возникающая у людей, которым чужда глубина чувств.