«Мы едем в отпуск!» — мне сказал супруг —
Вот глобус — выбирай страну любую
(Желательно не слишком дорогую!),
Мне самому, как видишь, недосуг"…

Весь день крутился глобус, как юла —
Париж, Гоа, Италия, Мальдивы…
Все страны так заманчиво-красивы,
Я в них ещё ни разу не была.

Мне также Кипр и Мальта по душе,
Бали, Китай, Испания, Канары…
Там пляжи просто сказка… А товары…
Короче, саквояж готов уже.

Но муж мой список раскритиковал:
«…Нет, ну какой Париж, скажи на милость?!
Чтоб с Эйфелевой башни ты свалилась?!
Ведь ты у нас известный экстремал…

Бали, Канары?.. Даже не мечтай —
В один конец туда лететь неделю!
А отпуск в небесах, а не в отеле
Мне провести не светит, так и знай!

Китай?! О Боже, что за ерунда?
Тебе в Москве Китая не хватает?
А в Жёлтом море, это каждый знает,
Противная и ржавая вода.

В Италию? Да что я, идиот?!
Ты хочешь жертвой стать Пизанской башни?
Я выпуск новостей смотрел вчерашний —
Она вот-вот пиз… в смысле, упадёт!.."

Потом супруг поведал мне о том,
Как сыро на Гоа, как сухо в Чили,
И что кому акулы откусили
В Египте прям на пляже городском.

С Мальдивами такой же был облом —
Там обещали смерчи и цунами,
В Испании — проблемы с огурцами,
А в Турции — вообще сплошной Содом…

В конце концов, супруг пошёл в разнос:
Везде проснулись грозные вулканы,
Из берегов рванули океаны…
Но я сказала: «Милый, не вопрос.

Подумаешь, проблема, Боже мой…
Мы просто глобус взяли неудачный —
Смотри-ка, ни один посёлок дачный
На нём не обозначен, дорогой!

Вот, лучше расписание возьмём,
Рванём с утра на поезде на дачу —
Там ни вулканов, ни акул кусачих,
На грядках превосходно отдохнём!"

И муж ответил: «Крошка, я готов!
Мы проведём прекрасных две недели,
Куплю тебе (бассейн?.. гамак?.. качели?!) —
Отличный спрей от злобных комаров!»…

… Как быстро мы доехали с тобой:
Час — электричка, два часа — автобус…
И пусть народ наивный крутит глобус,
А мы на грядке ляжем, дорогой —

Над нами небосвода синева
И облака плывут, как оригами…
А на Бали сейчас идёт цунами,
И башня в Пизе держится едва…

© Маджента М

Ой какие молодцы! Надо будет поискать, где эта беседка. Я же сейчас в отпуске (осталось ещё пара дней), поэтому с самого утра как вышла из дома, так и зашла когда стемнело... Дел очень много, а помощников нет.... А физические возможности тоже ограничены... Поэтому всё делается не так быстро как хочется. Пока подготовили площадку под бассейн, поставили, наполнили... Потом вытаскивали кусок поликарбоната и огораживали бассейн, чтоб не надувало листву с соседской акации. Сегодня вот озадачились заменой воды...
В этом году у меня масштабная обрезка (обпиловка) деревьев - а их мало просто укоротить, нужно ведь потом с этими ветками и листвой разбираться. Купила садовый измельчитель, но он тоже не такой быстрый как хотелось бы... Короче покой нам только снится.
Вчера вот с утра по больницам мотались пол дня - дочери сняли гипс, хоть рука и плохо срастается - надо разрабатывать мышцы ибо рука сильно "усохла"...
По вечерам стала зависать в ютубе - смотрю видюшки о переделке домов (нравится мне эта тема). Поэтому на праздную болтовню времени мало. Но отпуск уже заканчивается... 

С черешни упала

*ОТЕЦ.*
(Рассказ.)

...Как-то буднично все произошло. Без слёз, уговоров и нервов. Отец присел передо мной, четырехлетним, на корточки, обнял неловко и смазано поцеловал в щеку.
- Прощай, сын...
Подхватил свой лёгкий коричневый чемодан из кожзама, ещё раз внимательно посмотрел на маму, и ушёл.
Только после того, как закрылась дверь, она опустилась на кухонную табуретку и спрятала лицо в ладонях.
- Вот и всё...
Выдохнула.
Меня потянуло к окну - посмотреть с высоты третьего этажа на отца: может, то, что сейчас происходит, понарошку? Вдруг он стоит у подъезда, смотрит вверх, и улыбается?
Нет, быстрым шагом отец удалялся в сторону остановки. Понурые плечи в белой рубашке от мелкого сентябрьского дождя промокли и выглядел он от этого ещё больше потерянным.
Никчемным.
У дороги вдруг остановился и я подумал, что вот здесь и заканчивается эта глупая игра. Открыл окно и собрался было помахать рукой, мол, возвращайся, папочка! Но скользнул по подоконнику и ...

Последнее, что я помню из того дня - мамин крик, проникающий до самых косточек...
Слово "развод" я услышал гораздо позже. А его смысл понял примерно лет в четырнадцать. Да, ведь надо обязательно сказать, что тогда я не упал из окна - мама кричала по другой причине.
Чтобы я не останавливал отца.

Потом она кричала, чтобы я не плакал от тоски по нему. Затем - чтобы даже не вспоминал...
Не вспоминал о том, что у меня вообще есть отец...

Самое страшное во всем этом - она смогла внушить мне, что так оно и есть. Ведь это он ушёл, оставил нас, бросил. Поэтому - подлец…
Зачем мне это было нужно знать? У меня нет ответа на этот вопрос. Не подумайте, у меня замечательная мама. Возможно, что в её мыслях я просто стал инструментом нелюбви. Или - мести за расставание.

В общем, достаточно быстро он просто исчез из моей памяти. На целых двенадцать лет.
Я мало чем отличался от других подростков - курить попробовал лет в четырнадцать. Алкоголь - немного позже. Но я не был шалопаем в полном смысле этого слова - неплохо учился и даже считался активистом в школе. Планировал поступать в юридический. Но компания и двор своё дело делали. А ещё озлобленность из-за частых до недавнего времени формулировок в родительских междусобойчиках в школе типа "безотцовщина" - чего с него взять?
Отсюда и черствость. И цинизм.
К 16 годам я не боялся уходить из дома с ночевкой. Часто приходилось бывать и в подвалах, и на заброшенных стройках. Но матери звонил всегда, предупреждал, чтобы не волновалась.

И в этот раз позвонил. Стрелки на больших вокзальных часах показывали десять минут одиннадцатого вечера. Не ночи - она для меня начиналась гораздо позже.
- Привет, мам. Не жди меня сегодня...
- С тобой, сын, кое-кто поговорить хочет...
И тут меня буквально парализовало в таксофонной будке. Голос я узнал сразу. Отец.
- Привет, родной мой...- говорит.
Цунами в душе возникло за доли секунды. Хотя, может быть, моя злость маскировала совсем другие чувства...
- Родной??? Какой я тебе родной?! У меня 16 лет отца не было! Почему он сейчас появиться должен? Пошёл из нашей квартиры, тварь!..
Ничего не дал ему сказать, ответить. Повесив трубку, тяжело дыша, стараясь проглотить огромный комок в горле, я медленно открыл дверь кабинки и побежал!
Побежал домой. Может, успею...
Железнодорожный вокзал располагался в получасе ходьбы от дома и бегом это расстояние можно было преодолеть минут за пятнадцать.

На ступеньках подземного перехода споткнулся, упал на глазах редких вечерних прохожих, которые смотрели на меня как-то с вопросом что ли. Да плевать на всех!
- Чего уставились? - заорал на все мощь.
А слезы-то уже лились по щекам, проделывая извилистые тропинки от глаз к подбородку. Попытался размазать их грязными от падения ладонями... Стало ещё заметнее, что плачу. Как девчонка...
Поднялся, вздохнул, сделал три шага и снова припустил в сторону дома.
Успеть бы.

…Метров за сто от дома увидел красные фонари отъезжающей волжанки такси. А на заднем сиденье – все тот же понурый силуэт в белой рубашке…
Но по-прежнему бегом взлетел на этаж, ведь, может, обознался. Перед дверью в коридоре прислонившаяся к стене плачущая мать.
- Зачем ты так с ним? – вздохнула.
- Это я-то зачем? Я? – слов больше не было – их забрала моя бесконечная, как тогда казалось, боль. Лучше бы я упал с того подоконника!..

Уже потом, через несколько дней, мама рассказала мне, что все эти годы она с отцом созванивалась и переписывалась, мои фотографии ему посылала. Хвалилась – какой большой, самостоятельный и умный сын у него вырос. Добрый и понимающий. А я вон какой оказался, «пошел вон, тварь»…
Я, выходит, виноват во всем…

Плохо с виной жить. Но еще пятнадцать лет прошло с этим ощущением.
В армии отслужил, женился, дочь родилась. Как-то она у меня спросила – где мой папа, её дедушка? А что скажешь?

Ничего.

Но пути господни – странная штука. Туда приводят, о чем подумаешь. По работе оказался в том городе, где отец живет. Адрес его у меня с той, несостоявшейся встречи после разговора с матерью, всегда при себе в блокнотике был. Не знаю зачем – надеялся, наверное, что пригодится.
С самарского вокзала, с первых шагов по перрону, карман с блокнотом горел буквально. Ладонь обжигал, в которой сжимал его. Решение принял – увижу отца в этот раз. Обязательно!
Три дня командировки одним махом пролетели – уезжать завтра рано утром. Но слово себе дал – исполнять надо. Собрался, ботинки начистил, даже галстук нацепил. Может, чтобы понравиться? Кто же знает…
Такси привезло к обычной «хрущевке». Во дворе - детвора, старушки на лавочке. В этом смысле все наши города друг на друга похожи, не отличишь. Постоял на углу – может, так увижу? Нет вроде бы лица знакомого. Родного. Еще одну сигарету закурил. Чего жду – непонятно. Трушу, значит. Решился, зашагал бодро ко второму подъезду – по номеру квартиры посчитать успел, мимо бабушек прошел, поздоровался. Но на их вопрос в спину «вы к кому?» сил ответить не нашел. На второй этаж поднялся – вот она, дверь дерматином обитая. Уф, воздуху в легкие набрал, в звонок позвонил. А у самого ноги на несколько шагов назад отошли, будто бежать собрались. Стоять! – кричу себе. За дверью, слышу, шаги…Замок щелкнул.
Открыла приятная на вид женщина с сединой в прическе.
- Вам кого? – спрашивает.
Пока я слово подбирал – то ли отцом назвать, то ли по имени отчеству – в её глазах узнавание возникло. Рукой за сердце взялась.
- Господи…Игорек…
И слезы брызнули.
- Он тебя ведь каждый день ждет. Сейчас хотя бы в окно смотреть перестал… Да что же ты, заходи, - и дверь шире распахнула. – Сейчас он с прогулки вернётся – вокруг дома гуляет. Вот радости будет!
Сотни хороводов в голове эмоции закружили – и радость, что живой, и счастье, что ждал-таки. Не смотря ни на что.
- Нет, - отвечаю, - я его во дворе подожду лучше.
Развернулся и через две ступеньки из подъезда выбежал. Пристроился на низком заборчике детской площадки напротив, жду, в лица всматриваюсь.
…По плечам узнал – тем самым, понурым, будто груз на себе несет. Или вину за что-то. И по слезам тоже.

Отец остановился метрах в десяти, на дерево рукой облокотился. Смотрит прямо в глаза, только подбородок дрожит. И я не выдержал.
- Папа…
И тут рванул ко мне, словно пацана маленького загробастал, прижал. А сам в голос плачет.
- Сынок. Сына. Сколько же я ждал тебя. Как надеялся, что простишь…
- А я думал, что прощения просить я должен, - выжал из себя сквозь слезы.
И мир дворовый притих вдруг. Круги счастья, как по воде, до всех докатились. И даже умудренные жизнью бабушки, смотрю, платочки подоставали, носом хлюпают.
Отец отстранился, улыбнулся и все годы прожитые растаяли, талой водой из сердца смылись. И надо-то всего было – приехать. Просто как.
Под руку в подъезд зашли, в квартиру поднялись.
Всю ночь на кухне просидели. Про жизнь свою рассказывали. Тетя Валя, жена отцова, стол накрыла, суетилась до полночи. Потом оставила мужиков – мол, вам есть о чем поговорить – спать ушла.
А мы молчали больше – насмотреться друг на друга не могли.
Но время, как на зло, пролетело быстро. А у меня поезд рано. И еще в гостиницу успеть за вещами.
На пороге обнялись. Опять со слезами.
- Теперь, - говорю, - приезжать часто буду. И внучку твою привезу.
С этим ощущением счастья и уехал. С надеждой и любовью в сердце. Ведь родного человека, который, казалось, потерян, снова для себя нашел…

Как обещал, в следующий свой приезд к отцу дочку взял, с дедом познакомить. Правда, забегая вперед, скажу, что знакомство это скомканным получилось.

У могилы…

Отец через неделю после моего отъезда умер. Сердце не выдержало. Тетя Валя рассказала потом, что у него болезнь неизлечимая была, на чем держался – не известно. На ожидании, может.
…Дочка сорванные на лужайке перед входом на кладбище ромашки ему положила.
- Привет, деда, - улыбается. – Я тебя таким и представляла – глаза как у папы.
И погладила фотографию на памятнике…

Любовь, она ведь навсегда, вечная, независимо от расстояния между людьми, глупых и придуманных обстоятельств. Она и в прощении тоже. Ради детей.
Ради себя…

*Игорь Галилеев.*

ПРИНЯТИЕ - это ИСКУССТВО ЗОЛОТЫХ ШВОВ
"В Японии есть такое искусство реставрации - кинцуги.
Если дорогая вам вещь, например, чаша из керамики разбилась, треснула, распалась, то её можно отреставрировать с помощью специального сока лакового дерева, смешанного с золотом или серебром.
Получается, что после такой реставрации трещины не просто будут заметны на чаше - они будут практически подчеркнуты золотом.
Или серебром.
Философия кинцуги в том и состоит, что каждая трещинка - часть истории чаши, и поэтому она не заслуживает забвения - наоборот, заслуживает того, чтобы ею любовались.
Это про принятие шрамов, недостатков, ошибок и несовершенств как неотъемлемой части человека и его судьбы.
Золотые швы пронизывают чашу, и сразу видно, что у нее была насыщенная жизнь, полная падений и возрождений из разбитых черепков обратно в себя саму - чашу.
Была разбитая - теперь красивая, новая, стильная.
Разбитая чашка с золотыми шрамами - это и символ бренности жизни: всё что угодно может случиться в любой момент - и символ того, что жизнь - продолжается.
Иногда мы, люди, чувствуем себя разбитыми.
Вдребезги.
Да, жизнь иногда мучительно невыносима, она разбирает тебя на запчасти, и бросает кровоточить.
И необходимо собирать себя из осколков, и не понятно, где брать силы, а главное - ради чего.
Но и в виде осколков существовать не получится.
Шрамы на душе - это не то, что следует прятать в одиночество или фальшивые улыбки.
Залейте свои трещинки золотыми швами, гордитесь своей историей, своей судьбой, тем, что нашли в себе силы собрать себя заново.
Знаете что такое принятие?
Принятие - это искусство золотых швов.
Все трещинки наших биографий заслуживают золотых швов. Они подчеркивают извилистый путь наших судеб, наше счастье идти этим путем, а главное, именно такое вот золотое принятие превращает эту собранную из осколков чашу в произведение искусства. Которое к тому же, можно смело наполнять водой, потому что жизнь этой чаши - продолжается..."
Отрывок из книги "ПроЖИВАЯ".
Мне показалось, он может быть сейчас очень кстати.

Ольга Савельева